Снова в отказе

Авигдор Эскин

 

Отныне я причислен к веренице невъздных в США. Череда знакомых-отказников впечатляет множеством человеческих достоинств отвергнутых. Обычно это русскоязычные люди, не хитрившие и не ловчившие при заполнении документов на въезд в США. Любая шероховатость – верный отказ. Коротко и сухо консул-робот вправе воспрепятствовать вашей встрече с друзьями и родными. Он представляет интересы той самой державы, которая в годы холодной войны действенно помогала еврейским отказникам в СССР.

Получить отказ в американском консульстве – это полбеды. Куда хуже добраться до Нью-Йорка, а там обнаружить, что въезд в США тебе запрещен. Ночь в кандалах, пропали деньги за билет.

Так случилось со мной пятого июня сего года. Визу в США я получил впервые еще в 1981 году, а с тех пор посещал эту страну достаточно регулярно. Только в нынешнем году въезжал в Америку дважды. На третий раз меня ждал сюрприз. "Пройдите, пожалуйста, в комнату А", - сухо обратился ко мне пограничник при проверке моего паспорта в аэропорту Кеннеди.

Высылка бывает рутинной и скучной. Мне же довелось ощутить на себе все аспекты антисемитизма с американским акцентом. Красношеий лысеющий офицер ирландского происхождения Хеннебери насмехался и издевался безустально. После полутора часов ожидания он объявил мне о том, что в Америку въезд мне закрыт. Хеннебери сообщил мне об этом таким образом: "Что же вы будете кушать здесь? У нас ведь нет кошерного питания, а следующий рейс вашей компании обратно в Израиль через сутки…"

Вопреки всем инструкциям, Хенебери так и не объяснил мне, на каких основаниях меня объявили невъездным. Судя по его вопросам, предлогом для отмены моей визы было уголовное дело в Израиле против меня. Стоит заметить, что уже после начала репрессий против меня в Израиле я въезжал в США беспрепятственно несколько раз. Американцы хорошо знали о моем нашумевшем деле, которое два с половиной года назад мусолили все СМИ мира. На этот раз кто-то не просто пришел к властям США с доносом, но, несомненно, обратился с просьбой не впускать меня более. В Нью-Йорке вышла в свет моя книга. Моих выступлений ждали также в Лос-Анжелесе, Сан-Франциско, Чикаго, Бостоне и Филадельфии.

"У нас своих преступников достаточно. А как с кошерной пищей", - ерничал Хеннебери. "Ай, ай, ай! Такой уважаемый и такой кошерный человек, а будет сидеть у нас прикованным".

Добро пожаловать в США! Вас сажают на деревянную скамейку без спинки, а одну из ног пристегивают наручниками к железной цепи, протянутой внизу. Темнокожий полицейский и слушать не хочет, когда объяснишь ему, что не надо так сильно затягивать, что это больно: "Я сорок лет уже занимаюсь этим делом. Не учите меня жить!"

Утром пересадили на скамейку со спинкой рядом с Олегом из Рязани. Его заподозрили в намерении работать без разрешения на то. Русская речь явно раздражала американских стражей закона. Рядом с нами сидели индусы, колумбийцы и темнокожие. К этим относились доброжелательно и снисходительно. А вот стоило мне потребовать утром прочитать молитву в талите и в тефиллин, как с разных сторон зашипели: "Этот русский из Израиля хочет молиться". После долгих препинаний право на молитву было мне великодушно предоставлено. Негр отстегнул мою ногу костлявыми руками и заметил со знанием дела: "У нас, в Америке, уважают религию".

Подавляющее большинство работников иммиграционной службы в "Кеннеди" – это негры и латиноамериканцы. Отсюда и царящая атмосфера страны третьего мира, совсем непохожей на Америку восьмидесятых. Не знать, что это аэропорт Нью-Йорка, можно бы за Африку принять. В Европе и в России ноги наручниками пристегивают только когда перевозят опасных преступников. В Израиле Кобзону не понравилась грязная камера в аэропорту Бен-Гуриона, где его незаконно держали несколько часов. Но в Израиле давали одеяла, матрас на нарах. Трудно поверить, что именно в Америке, наставляющей и поучающей остальных, с людьми обращаются столь бесчеловечно.

Сумею ли въехать когда-нибудь в США снова? Это зависит от силы протеста моих американских друзей. Пока же обращаться за визой бессмысленно. Отказ, въезд, выезд, свобода – это понятия относительные, строго подчиняющиеся политике. Пока американцам это было выгодно, то "статус беженцев" из СССР, преследовавшихся властями, получали бывшие преподаватели марксизма, работники прокуратуры, сотрудники АПН. А вот еврейские беженцы во время Катастрофы были невъездными.

Был бы я арабским террористом, ратующим за "мирный процесс" уничтожения Израиля, путь в Америку был бы мне открыт. Куда хуже быть патриотом Израиля и не стыдиться русского акцента. Для американцев я был тем негром из анекдота, читавшем еврейскую газету. Только я был русским с книгой на еврейском языке по каббале.

Мое безрадостное пребывание в аэропорту Кеннеди может стать последней главой в моих американских вояжах. Теперь решать будут все бывшие соотечественники в США. Ведь это им пытаются запретить слушать меня. Кто-то пытается указать им, как думать правильно, а как политически некорректно. Впрок будет задуматься: мог ли кто-то предполагать, что в свободной Америке мы будем говорить на языке "ввести цензуру", "запретить въезд"? Борьба будет не за право Авигдора Эскина посещать США, а за право русскоязычных американцев формировать свое мировоззрение самостоятельно, без вмешательства со стороны "старшего брата".