Почему каббала?

Авигдор Эскин

 

Держащиеся за перо малочисленные ныне правдоискатели безустально обличают всех бездуховных, злых и жестоких, коим принадлежит власть над нашим миром. Любая честная публицистика превращается в пульсирующую и неизбывную боль, выплеснутую на бумагу периодического издания. Читатель привык уже судить пишущих по мере искренности крика их души в эти дни, и судит весьма строго, если сложенные в предложения слова оставляют его равнодушным. Задевают за живое одни лишь боль и сострадание. Вера и надежда пристегиваются к ним для отписки. Авторы, верные принципу "симфония должна заканчиваться в мажоре", относятся к плеяде приспособленцев, воспевающих любую силу: советскую, американскую или панисламистскую. А подлинную радость сеять разучились. Просветы добра – лишь через слезы и сострадание. О чистом приятии Высшего света и не помышляем.

С детства казалось нам, будто живем в эпоху неведомого доселе прогресса. С высокомерным снисхождением подумывали о живших до нас, не имевших представления о телевизоре с компьютером. Но обрели ли мы счастье и радость в суете перемен и переделов? Удалось ли нам понять лучше самих себя и окружающий мир?

Все узримые признаки неудовлетворенности отличают современного человека от проживавших ранее. Правые религиозные проповедники, тянущие нас к ностальгии по безвозвратно ушедшим временам. Ведь верно же, что сто лет назад не знали люди такого обилия душевных заболеваний и извращений, семьи не разваливались, воздух был чище и свежее. Однако бессильно пока духовенство в его потугах притянуть современного человека к основным законам нравственности. Вернее, лишь небольшая часть людей готова следовать религиозным предписаниям, исходя из принципа: "Веруем в веру, юже предаша нам отцы наши". Немного и нашедших пристанища в традиционных религиях среди опробовавших сперва путь светской бездуховности. Чаще забрасывают их поиски в Индию или на Дальний Восток, а там уготовано временное успокоение, но вслед за ним – тупик. Остается только вернуться в лоно обыденного неодушевленного материализма.

Как часто приходится слышать от людей, что хотели бы обрести веру, но не в силах. Нечто отбрасывает их от традиционных форм богослужения. Нечто необъяснимое и незримое. Это состояние мятущегося современника лучше всех отобразил Пушкин в стихотворении "Безверие":

Взгляните – бродит он с увядшею душой,

Своей ужасною томимый пустотой,

То грусти слезы льет, то слезы сожаленья.

Напрасно ищет он унынью развлеченье;

Напрасно в пышности свободной простоты

Природы перед ним открыты красоты;

Напрасно вкруг себя печальный взор он водит:

Ум ищет Божества, а сердце не находит.

 

Вот она трагедия, постигшая каждого из нас в той или иной мере! Сперва примитивный рационализм эпохи просвещенья задавил простые и наивные представления о мироздании верующих масс. Остались незатронутыми всемирным секулярным потоком лишь кроткие умом и смиренные духом. Сердцем люди еще стремились к вере, но обуянный рационализмом разум тащил вперед к науке и прогрессу. В наше время все поменялось, ибо умом современный человек понимает абсурдность атеизма и необходимость в умении трактовать мир метафизически. Но сердце его в тисках безверия. Похоже, что именно наше поколение может постигнуть глубину внутренней драмы, обрисованной Пушкиным:

Во храм Всевышнего с толпой он молча входит,

Там умножает лишь тоску души своей.

При пышном торжестве старинных алтарей,

При гласе пастыря, при сладком хоров пенье,

Тревожится его безверия мученье.

Он Бога тайного нигде, нигде не зрит,

С померкшею душой святыне предстоит,

Холодный ко всему и чуждый к умиленью

С досадой тихому внимает он моленью.

 

Разве не эти чувства охватывают при первом посещении в жизни синагоги? Полагаю, что и русский человек переживает сегодня схожее, но не стану утверждать с уверенностью, никак есть, непременно, одни и те же симптомы безверия у всех людей. Поэтому лучше основываться на исследованном и испробованном, а не навязывать другим собственное мировосприятие. Но если написанное найдет отклик в сердцах людей, ищущих путь к Творцу вовсе не через синагогу, то можно ждать с надеждой наступления времени, когда все люди объединят усилия в поисках лекарства для сердца от безбожия и безверия.

Пушкинское описание никак не ложится на пережитое мною самим более четверти века назад, когда впервые в жизни посетил московскую синагогу. Тогда это был акт противостояния и борьбы в настоящем и уникального причастия к уходящей бытности еврейского местечка. Глубочайшие переживания вхождения в лоно синагогальной обрядности единили с Израилем, давали выход скорби по убиенным во время Катастрофы.

Сегодня человек приходит в храм не в поисках национального очага и не ради излияния накипевшей лавы боли преследуемого. В наши дни звучат правдиво без примеси лукавства слова Александра Галича: "Я вышел на поиски Бога".

Человек приходит в место богослужения в поисках реального духовного опыта. Но именно явственности осязания Творца недостает посетителю синагоги.

Постоянные прихожане, утвердившие себе место в молитвенном доме, отторгнут претензии случайного посетителя, воспитанного в атеистической среде ассимилянтов. Им не понять той потребности в реальной осязаемости духовного, которая движет ищущими людьми в наши дни. Привычка становится второй натурой, а система обрядов кажется самоцельной. Общение с Творцом сводится к исполнению Его воли в виде соблюдения обрядов и законов нравственности.

Бывший или нынешний москвич средних лет способен узреть и оценить достоинства посещаемого места. Разумом он готов уже воспринять преимущества образа жизни богомольных прихожан. Но сразу же возникает несметное количество препятствий: менять образ жизни, изучать новый язык?.. Как только требуется жертва, так эгоизм громогласно заявляет о своих правах. Ради преодоления барьера наш посетитель молитвенного собрания искал и не нашел в стенах здания того, что представляется ему подлинной духовностью.

То есть, как это, в доме молитвы и не обнаружить духовности? Но именно это чувство не покидает решившего покинуть здание со странным чувством чужести. Порой он будет корить родителей, дескать, зря не привили мне веры сызмальства. Раз в году зайдет из любопытства послушать праздничное пение.

Казалось бы, все происходящее вокруг указывает на единственность мысленной жизни через прямые поиски Создателя. Идолы и идеалы прошлого рухнули за последние сто лет. Нет даже соблазна обольститься одной из некогда мощных форм мирского мессианизма.

Однако просвещенные современные люди нерелигиозны сегодня в своем большинстве. Рационального оправдания своему безверию не находят они сами. Только выходит, что от веры они ждут куда большего, нежели традиционной нравственности и пронизывающей быт обрядности. Сердце просит выпуклой и осязаемой духовности, но ее то и не находят сегодня в местах изучения священных текстов и молитвенных собраний.

Мыслящий правдоискатель наших дней способен даже узреть в существовании верующих незаменимую манифестацию многовековой эстафеты традиции и воплощения в жизнь законов святости. Можно даже восхищаться успехом тех, кого перепетии двадцатого века не сбили с пути: они верно напоминают о наличии Высшего закона бытия. Следует добавить, что и законы эти вечны и непреложны.

Но и сих умозаключений оказывается недостаточно, когда человек ищет смысла жизни и пытается обрести духовный заряд такой силы, которая способна перевесить весь его прежний жизненный опыт. Обретенный за годы накопления богатства и страстей эгоизм отказывается отступить, если вдруг не выявляется реальный путь к просветлению. Это можно назвать первичным приближением к лестнице Якова или воздействием "окружающего света" Творца - ор макиф – на ищущего безустально. Часто внутренний толчок приходит в виде вознаграждения за приложенные усилия к познанию смысла жизни.

Начавшие путь духовного восхождения люди могут поведать о реальности этого опыта постижения истины при помощи древнейшей методики постижения Творца. С первого момента появления на Земле человека ему даны были ключи к таинствам мироздания. Эзотерические знания древних обнаруживаются при изучении их цивилизации. Во всех поколениях были люди, жаждавшие осязаемых духовных постижений и не довольствовавшиеся законами бытия масс. Мы знаем о существовании этих искателей света и слышали об их свидетельствах о постижении искомого.

Вплоть до недавнего времени белая эзотерика была уделом единиц, а околодуховные таинства широко внедряли в сознание людей поклонники черной магии в ее многочисленных преломлениях. Потребность в духовном прорыве, лишенная чисто корыстной мотивации, существовала лишь в самых узких кругах посвященных. Массы же вполне довольствовались теми формами богослужения, которые содержались в традиционных религиях и не гнушались чернушной ворожбой.

Зашедший в тупик в поисках истины современный человек ищет в эзотерике уже не объяснения явлениям природы и не примитивных форм гадания и колдовства. Он пытается получить ответ на мучающий его вопрос: для чего ему дана была эта жизнь? Если помыслы его очищены от плевелов жажды выгоды, и если все предыдущие попытки найти пристанище своей душе заканчивались внутренним обломом, то пришло для него время произнести слово каббала.

Каббала в наше время начинается там, где ищущий человек констатирует тупиковость своего правдоискательства. В каббалу входят, когда вся предыдущая жизнь предстает лишенной смысла. По мере углубления в каббалу человек понимает, что и в предшествовавшей духовному просветлению жизни был свой смысл.

Выявление света в непрозрачной и непроницаемой современной действительности видится утопичной задачей. Ведь все затоплено бескультурьем и хаосом безразборной лжи. Поэтому правдоискатель должен взяться за перо и по-солженицынски бесстрашно обличать и разбивать вдребезги сгустки зла.

Вошедшие в мир каббалы неизбежно прошли через стадию осознания зла и борьбы с ним. Избранным в их среде дано претворить в жизнь идею, единящую всех людей веры: "Лучше зажечь свечу, нежели проклинать темень". Причастные к таинствам мироздания пророки виделись современникам гневными обличителями, а для нас они – свеча на ветру. Дай же Б-г и нам не оступиться во мраке.