Олигархия против демократии

Авигдор Эскин

 

"Народ допустил ошибку, а мы вовсе не должны мириться с ней". Так отреагировал на победу Менахема Бегина в 1977 году бывший профсоюзный вождь – Ицхак Бен-Аарон. Этот старый большевик прямо заявил о незаконности принятого на выборах решения, потому что выбрали не его партию Труда, а Ликуд. Коллеги Бен-Аарона и его соратники по партии не сочли возможным объявить состоявшиеся демократические выборы незаконными. Передача власти прошла без существенных катаклизмов, но дух неприятия воли избирателя пронизывает с тех пор основы мироощущения правящих кланов и "элит". Взятое в кавычки слово настолько не соответствует облику тех, кто "держит" у нас рычаги власти, что предлагаю хоть в русскоязычной прессе именовать их просто бюрократами или верхоуправщиной.

Избрание Моше Кацава повергло верхушку страны в такое уныние, что все красно-зеленые агитаторы и пропагандисты хором повторяли, дескать, депутаты Кнессета неразумно голосовали. Кабы сам народ решал вопрос избрания президента, то воцарили бы Шимона Переса, непременно. Произошедшее было нестерпимо для них. Верхоуправщина привыкла к тому, что армия, служба безопасности, пресса, судебная система и кресло президента страны – в ее руках.

Наиболее ярким выражением психологии власти держащих было открытое письмо известного левописца Гидона Леви, опубликованное на самой обложке пятничного приложения к газете "Хаарец".

"Дорогой Шимон!

Я уверен, что ты помнишь те помидоры. Я помню их очень хорошо. Это было во время празднования "Мимуны" в иерусалимском парке Сакер в 1981 году. Помидоры летели в тебя, а попали в меня. Залп гнилых помидоров. Потом нас спасали полицейские, и их машина охранялась конной полицией, когда вывозили нас, дав задний ход...

На этой неделе в тебя снова полетели помидоры и снова тебя позорно прогнали. Немало помидоров произросло за истекшие девятнадцать лет: когда тебя прогоняли из парка Секер, то никому до этого дела не было. Ты был тогда врагом народа, приниженный народам, ненавидимый, не заслуживающий доверия, когда у власти был Бегин, а в затылок тебе дышал Рабин. Ты помнишь?

Когда на этой неделе в тебя вновь полетели помидоры, были такие израильтяне, которые испытали то же, что и в ночь убийства Ицхака Рабина. Не меньше. Они буквально оплакивали твое поражение. Для них надежда вновь разбилась вдребезги, и вновь пробудился кошмар..."

В лагере верхоуправщины некоторые пожурили Гидона Леви за откровение. Но было и немало восторженных сторонников, сообщивших агитатору и пропагандисту, что в своем открытом письме он выразил их мысли и чувствия. Депутатша от МЕРЕЦ Захава Галон прямо так и созналась: те же ощущения, что в ночь гибели Рабина.

Критики Леви обвинили его в умалении значимости "цареубийства", ибо при всей трагичности поражения Переса, речь не шла об акте насилия, а о вполне демократичесоком голосовании представителей народа в Кнессете.

Самое главное упустили из виду даже критиковавшие пишущего послушника Переса. Впервые за пять лет сознался видный идеолог землепродавства, что плач по Рабину сущностно не отличался от истерики после неожиданного поражения. Для Леви и Галон в обоих случаях надежда разбилась, и кошмар воцарился. Все из-за чисто политического фиаско в обоих случаях, которые переживались ими одинаково тяжело, глубоко и искренне. Герой самовыражения прямо указывает на траур по Пересу и сопоставляет его с трауром по Рабину.

Выходит, в отличие от кучки вечных подносителей извинений – закомплексованных авторов с "умеренными правыми" взглядами, либералы-мондиалисты вовсе не так уж чувствительны к политическому убийству или к убийству вообще. Припомнить только убийства Дахана, "Алталену" или устранение Кастнера. Сами плакальщики по Рабину, выходит, сотрясались от приступов рыданий отнюдь не из-за трагедии гибели лидера Израиля от рук студента-патриота. Часть из них испытывали лишь то же чувство, "когда надежда вновь разбилась вдребезги, и вновь пробудился кошмар..." следует оговориться, что со свечами стояло и глотало слезы немало искренних людей, для которых уход Рабина из жизни был подобен смерти отца или старшего брата. Но были и другие, о чем поведал нам Гидон Леви с Захавой Галон.

Плач Ярославны по утерянному куску власти или траур по гибели ангела мирного процесса прямо перекликаются с глубинным ощущением верхоуправщины, что государство и правящая верхушка едины. Любая попытка отделить саму власть от правящего класса – жуткая трагедия. Так было в день прихода к власти Менахема Бегина, так было воспринято убийство Рабина и так оплакивалось поражение Переса.

А приверженность воле народа и принципам демократии никогда не была сильной стороной апостолов нового миропорядка. Лучше всех выразила это Юли Тамир, министр абсрбции, в интервью газете "Хаарец" (13.08.1999):

"Все мы ликовали соглашениям в Осло, хоть они родились отнюдь не демократическим образом: все переговоры велись тайно, общественность была лишена возможности судить о происходящем, и ее обманывали. Правые говорили об этом совершенно справедливо. Только в последнюю минуту соглашения были представлены в ультимативном виде: принимайте или отвергайте. В этом процессе были серьезнейшие изъяны, с точки зрения демократического подхода. Невзирая на это, мы поддержали соглашения с огромным энтузиазмом и совершенно справедливо, как мне видится...

Мне кажется, что нам бы не хотелось диктаторского мира. Но, с другой стороны, нелегко ответить на этот вопрос с полной искренностью. Если бы сказали нам: господа, вот вам диктатура на год, а в результате будет вам мир, который принесет благополучие и справедливость. Согласились бы мы на это или нет?

Здесь очень важен результат. Да, если правительство будет недемократичным и не даст нужных результатов, то оно падет. Но если оно приведет к цели, то все позабудут о том, какими средствами все было достигнуто."

Остается поблагодарить Гидона Леви и Юли Тамир за чистосердие. Стоит перечитать вышеприведенные слова и не говорить в оправдание, будто мы этого не знали. Мы их знаем!